Дети, которые не в радость

Почему Ближнему Востоку помогают бомбежками. А не строят тут школы?

У нас случился маленький праздник: мы открыли школу в Ливане, в районе Дарая. Для детей сирийских беженцев.

Школа, конечно, звучит несколько возвышенно. Ну, не совмещается это слово с видом легкой постройки на 130 детей, которые будут учиться тут в три смены. Но с учетом всех обстоятельств и значений, это можно назвать даже ВУЗом. И мы отчаянно годимся тем, что сотворили.

Увы, это всего лишь маленький островок Знаний в бескрайнем море маленьких сирийцев, нашедших приют в Ливане. Ни правительство страны, ни ООН, ни НКО не могут справиться с проблемой безграмотности, которая, естественно, порождает вторую — детский труд. И если первое — это беда, то второе — несомненная катастрофа.

Ведь дети — будущее Сирии. И мы в бессилии наблюдаем, как это будущее погружается в полупреступный формат и невежество. Увы, судьба неграмотности в XXI веке вполне предсказуема.

Урок первый

Дарая — район в часе езды от Бейрута. Здесь всё волшебно и неописуемо: горы лежат буквально под ногами, и полное ощущение, что ты на небесах. Население в Дарае столь же неописуемо — живут мусульмане, друзы, христиане… И представьте, «понаехавших» — сирийцев — здесь больше, чем ливанцев: 7 тысяч местных и 10 тысяч беженцев из Сирии.
Именно здесь мы и разместили школу. 1 сентября для детей беженцев началось в октябре. Я перерезала красную ленточку, миниатюрная светлокожая сирийка вручила мне букет алых роз, мы вместе ловко улыбнулись на камеру и — вошли во двор школы. Хотя слово «двор» для этого пространства меж двух построек, тоже звучит несколько претенциозно.

Зато картина была фантастическая: ливанское солнце брызжет так, что смотреть нет сил. Двор сияет розовыми кофточками (девочки) и голубыми рубашками (мальчики).

текст1

Все ждут сигнала войти в классы. Их всего два, (плюс крохотная учительская), и они будут работать с утра до вечера в три смены.

Но я все равно не представляю, как все дети здесь уместятся. Как шпроты в банке?
… — Зачем тебе ранец, о, Мухаммад? Неужели ты собираешься пойти в школу? — спрашивает рыжеволосого симпатичного паренька — видимо, старого приятеля — мой коллега из ливанского благотворительного фонда «Такафуль» Ахмад Ходор.

В это время сирийские мальчишки с радостными криками буквально вырывают у нас из рук подарочные ранцы. Девочки скромно ждут в стороне. (Как бы Запад ни боролся за гендерное равноправие, — понятно, кто будет править миром. Впрочем, ликвидация скромности ведется изощренно…).

— Я бы хотел учиться, но пока вряд ли смогу. Мне надо работать, — по-взрослому объясняет Мухаммад.
Ему 12 лет. На его толстовке засохшие комочки теста, рукава в муке.
— А что ты делаешь?
— Я таскаю мешки, замешиваю тесто, выпекаю и продаю хлеб.
В пекарне он работает один, по 12 часов в сутки, хозяин — ливанец.
— Читать я не умею. В Сирии, в родном Хомсе, успел закончить два класса. Люблю играть в футбол с друзьями.

Сердце Ахмада, бывшего футболиста сборной Ливана, тает. Он жмет руку мальчику и суёт в руку маленькому сирийцу стодолларовую банкноту. Благодарность за разговор, и — отнятое от работы время. Мухаммад забирает ранец и с приятелями убегает со двора школы.
До свидания, школа…
В Ливане на тяжелых работах задействовано 3 из 4 сирийских детей. И, разумеется, они не учатся.

T75A9120-1024x683

Урок второй

Пока в России решают, каким путем идти российской школе — финским или сингапурским, выбирают методики — Френе или Амонашвили, в Ливане закрывают фронт по борьбе с безграмотностью. Рынок требует дешевые детские руки, «Мухаммадам» не до расписания на завтра. Им надо месить тесто, поскольку хлеб нужен — сегодня.

ООН сократила помощь в два раза. И ныне это может поддержать только 30% сирийских беженцев. Арабская взаимопомощь превратилась в пустой звук и братские государства (кроме Катара и Саудовской Аравии), свернули помощь на уровне правительства. Ливанские государственные школы больше не принимают сирийских детей.

Это нарушение ливанской Конституции, но кто про нее вспоминает, когда сирийцев становится больше, чем ливанцев. Коллеги из «Такафулля» приводят ошеломительные и конечно же неофициальные цифры — в стране насчитывается 6 млн ливанцев и 4 млн сирийцев. По оценкам сотрудников ливанского штаба «Врачи без границ», на каждые 5 новорожденных сирийских детей приходится только один ливанский. Ливан, вообще взвалил на себя тяжелейшую задачу (поскольку бездействует мировое сообщество): попробуй, обучи их всех!

На бумаге этих детей не существует — они не получают свидетельств о рождении или каких-либо других документов. У них нет прав на лечение и образование. И как бы ни старались НКО облегчить пострадавшим от войны детям жизнь, действительность такова, что после начальной школы они идут работать.

ООН два года назад помогала 60% беженцев. Сегодня в два раз меньше — 30%.
Понятно, почему мы строим здесь школы?

текст2

Урок третий

Ливанские коллеги в сентябре открыли еще одну школу, почти такую как наша. Она на границе с Сирией в долине Аль-Бекаа, где в палаточных лагерях проживает самое большое количество беженцев. Детей учат здесь волонтеры и сотрудники НКО. Асма, учитель палаточной школы лагеря Аль-Бекаа сам из числа беженцев, говорит, что классы переполнены.

— Работать в лагерях неимоверно трудно. В классе по 35-40 детей и как учить в таких условиях? Надо учесть, что это не просто дети, но и беженцы, зачастую с разрушенной психикой. По большому счету, тут каждому нужен свой учитель. И еще — дети, которые мечтали учиться, из-за тяжелых условий в лагере вынуждены идти работать, — рассказывает Асма. — Здесь ведь «райские условия» для бизнеса: плодородные земли и дешевый детский труд.

Всего за прошедший год, по сведениям фонда «Такафуль», в палаточных лагерях Ливана открыто 130 школ. Но что это значит? Такие неформальные и неаккредитованные школы способны охватить только 20% детей. А правительство Ливана (сейчас здесь развернулась предвыборная кампания, и сирийские беженцы разменная карта в этой политической борьбе, все партии пытаются их выдавить обратно, в разрушенную страну) выделяет для них всего 2% госпомощи.

— Сирийские семьи озабочены выживанием. Есть существенная ментальная разница между арабскими народами. Мы не только говорим на разных диалектах, но мы еще и думаем по-разному, — рассказывает Даниял Басбоус, один из менеджеров ливанского фонда, — Например, палестинец, где бы он ни был, всегда учится. За знаниями он пойдет хоть в Китай. А сириец думает о хлебе.

Но в данном случае я готова поспорить с Даниялом. Мы только вернулись из бейрутского лагеря Аль-Бурдж. Детский контингент примерно такой, как и в других регионах Ближнего Востока, принявших сирийцев: у всех — 1-2 класса образования, а потом — война, побег из Сирии, ливанский лагерь.

Были в гостях у семьи, бежавшей из Алеппо. Трое их детей вообще не выходят из дома. «Я боюсь за их безопасность. У нас нет ни документов, ни денег на легализацию. Недавно моего мальчика забрали в участок, за то, что он торговал на автостраде водой. С меня взяли расписку, что я больше не буду заставлять его работать. Но я не заставляю, я просто мечтаю, чтобы он учился», — рассказала нам мама.

текст3

Ее мальчик Шади отучился два года в школе ООН, но на третий год, когда они с сестренкой пришли в школу, им отказали, объяснив, что ООН сократила помощь беженцам.

— Я уже три года каждый сентябрь прихожу к дверям этой школы, но для меня нет места. Возвращаюсь домой и плачу, — рассказывает девятилетняя Фади.

А ведь мест в школе, судя по всему, и не будет. В лагере Аль-Бурдж, выросшего в Бейруте в 1948 году, живет 20 тысяч палестинских беженцев и теперь уже — 5 тысяч сирийских.

— Идея была проста: палестинцы, сами пострадавшие от войны, принимают беженцев из Сирии. Но идея провалилась. Обездоленных в Ливане слишком много на квадратный метр, — рассказывает Ахмад.

Сирийские семьи многодетные, имеют по 5-8 детей. Палестинские тоже многодетные. Поэтому тут школ нужно не меньше, чем жилья….

Окончание праздника

Улеглась восторженная торжественность, розданы все подарки детям, и зеленые шарики полопались от нещадного солнца. Мы уселись в кругу детей — в «учительской».

Сирийские дети выделяются среди местных — они светлокожие, ясноглазые, у них два класса образования и уже тяжелый опыт взрослой работы. Они пережили бомбежки и потерю родных. До войны, уровень грамотности в Сирии был 95 процентов в возрасте от 15 до 24 лет. Сегодня, спустя пять лет после начала конфликта, четверть миллиона сирийских детей, по скромным подсчетам, растут в Ливане без образования.

— О, Мухаммад, расскажи нам о любимых книгах, — просим мы через Ахмада, нашего переводчика.

Мухаммад растерянно качает головой. Его друг и ровесник Ибрагим, тоже прибежавший поглазеть на новую школу, поет нам песню, чтобы окончательно разбить наши сердца:

О, море, будь ласково к нам к нам.
Ты поглотило столько беженцев
Что обязано хранить оставшихся в живых
Будь добрым к нам… Уже, увы, к не многим

Пусть твои волны станут добрыми для нас
Мы — сирийский народ
Хлебнувший столько горя
Что хватит горечи на тыщу лет вперед

Представь, — вдруг если мы все заплачем
Ты, море, — захлебнешься..

Пусть твои волны станут добрыми, как мать
Для тех, чьих мам уж больше нет
Для тех детей, кто на борту несётся к жизни.
От смерти.
Когда б ты знало, как мечтали мы о жизни!
Представь ребенка, который хочет лишь одно — пожить…
Пусть твои волны нас спасут, о море

Президент фонда “Солидарность” Лилия Мухамедьярова

[get_gallery]

Поделиться новостью

Новости

24 марта 24
В Москве в результате чудовищного теракта погибли 115 человека, среди которых 3 детей. То, что...
11 марта 24
Накануне священного месяца Рамадан команда фонда «Солидарность» накормила почти десять тысяч человек в долине Бекаа...
10 марта 24
Рамадан Карим! С этих слов, ежегодно, на протяжении 15 лет мы начинали наше поздравление с...
02 марта 24
В канун священного месяца Рамадан фонд «Солидарность» объявляет срочный сбор средств на продовольственные наборы и...

Подпишись на нашу рассылку новостей

Пожертвуйте и измените жизнь человека уже сегодня!
×