Объединяет нас стремление жить по исламу
В пятом номере журнала «Мусульманка» опубликовано интервью с журналистом и соучредителем благотворительного фонда «Солидарность» Лилией Мухамедьяровой. В интервью руководитель фонда рассказывает о первых шагах «Солидарности», о реакции окружающих на благотворительную деятельность мусульман, об общении волонтеров-мусульман с работниками государственных учреждений и общественных организаций.
– В нашем поколении мало этнических мусульман, которые воспитывались в Исламе с детства. Как ты пришла к соблюдению норм Шариата? Была ли религиозной твоя семья?
– Моя семья религиозной не была. Мои родители – советские учителя. Даже сейчас, когда я им предлагаю начать изучать Коран и Сунну, они смеются и говорят, что они в свое время уже изучали религию на лекциях по атеизму в институтах. Мои родители веруют в Бога и считают, что им этого достаточно.
Можно сказать, что я представитель «феномена 11 сентября 2001 года». Когда произошел этот теракт, я уже год как жила в Москве и работала в «Общей газете». Буквально накануне этого события мой коллега – этнический мусульманин – привез из Карелии репортаж о жизни русскоязычной мусульманской общины. Репортаж был очень хороший, живой, и его поставили на первую полосу, что в журналистике автоматически означает «знак качества». Но на планерке этот материал разбомбили в пух и прах, звучали такие реплики, что, мол, мусульмане взрывают наши дома, а мы пропагандируем эту религию с первой полосы. Хотя я была из «не соблюдающей» татарской семьи, меня в ней воспитывали на мусульманских принципах. И вот мне начали говорить, что я как-то «неправильно» рассуждаю, что в нашем, исламском мире черное – это белое, а белое – это черное. Тогда я стала искать ответы на возникающие вопросы, пошла в мечеть. Но в мечети я ответов не нашла, и стала читать книги. Вот так постепенно я вернулась к Исламу, ибо я не могу указать на конкретный день, когда я пришла к осознанному соблюдению его норм.
– Что это были за книги? Был ли какой-то человек, который на тебя повлиял в личном общении или через те же книги?
– Эти люди не обладают известностью, я не могу назвать какого-то конкретного исламского богослова или писателя, который бы на меня повлиял. Моими учителями стали мои друзья и знакомые – мусульмане, в том числе и мои коллеги-журналисты. В процессе общения с ними формировались мои взгляды.
– Почему ты заинтересовалась журналистикой, как ты пришла в эту профессию?
– У меня мама какое-то время работала в журналистике. Я все время что-то писала, сочиняла, очень много читала. Поэтому я как-то даже не задумывалась над выбором профессии. Уже на втором курсе стала редактором отдела социальных проблем в областной газете. Я очень любила и люблю эту работу.
– Какие тенденции в плане отношения к Исламу прослеживались в журналистской среде в 90-е годы? Была ли какая-то эволюция в восприятии Ислама?
– Да, конечно, эволюция была. Начиная с 11 сентября, можно сказать, что я обратилась к Исламу, как в свое время сподвижник Пророка (да благословит его Аллах и приветствует) Хамза, наблюдая за мучениями мусульман, пришел к Исламу. Я задавала вопросы знакомым мусульманам – почему наш исламский мир, выстроенный на принципах чистоты, честности, подвергается таким нападкам? Я родом из Оренбургской области, у нас живут представители более ста национальностей. И даже по названиям местных деревень там видно, что мусульмане соседствуют с православными христианами. Там никогда не было никакой нетерпимости применительно к Исламу.
В Москве же я столкнулась с совсем другим отношением. Возможно, этому поспособствовали события 11 сентября. Могу сказать, что исламофобия присутствовала в газетах, но, скорее всего, причиной ее было невежество, непонимание того, что такое Ислам. Московские журналисты вообще плохо знали специфику российских регионов, в том числе и мусульманских. Вся политика государства и СМИ в то время свидетельствует о том, что московские журналисты были большими снобами. Они вообще имели очень слабое представление о том, что происходит за пределами МКАД.
– Да уж, а что в таком случае говорить о стереотипах в отношении других стран…А какие представления о мусульманских женщинах бытовали в этой среде? И вообще, насколько данная тема освещалась в прессе в 90-е и в начале «нулевых»?
– В начале «двухтысячных» мне очень повезло, я стала работать в «Новой газете». Там собрался уникальный коллектив, среди моих коллег были представители практически всех бывших союзных автономных республик. У нас в редакции было соцветие народов и, вследствие этого, сложилась очень дружелюбная обстановка. Соответственно, и сама «Новая газета» была таким печатным органом, который интересовали в первую очередь люди, а не политика, которая была на втором плане. В газете работали такие люди-легенды, как Эльвира Николаевна Горюхина – учительница из Сибири, которая практически пешком обошла весь воюющий Кавказ. Она была во многих республиках, во многих горячих точках, брала интервью не у бригадных генералов, не у начальников, не у олигархов, а общалась с простыми людьми – с учителями, рабочими.
Поэтому я не могу сказать, что сталкивалась в своей редакции с исламофобией, был, скорее, интерес к Исламу.
– Если соблюдающая мусульманка, совершающая намаз и носящая хиджаб, захочет работать в неисламских СМИ – как ее примут работодатели, как отреагируют коллеги на ее внешний вид? Впишется ли она в обстановку стандартной редакции, скажем, какой-нибудь из российских газет?
– Газетная среда – достаточно свободная, поэтому я думаю, что вряд ли у мусульманки возникнут какие-то проблемы в связи с ее следованием нормам Шариата. У меня таких проблем не было, я ходила на работу в платке. По сравнению с сотрудниками банковской сферы, медперсоналом клиник журналисты являются куда более свободными людьми.
– Феномен женщин-спецкоров вообще многих и интригует, и порой шокирует. Смелые женщины-журналисты – такие, как упомянутая тобой Эльвира Горюхина, или Надежда Кеворкова – отправляются в горячие точки, рискуют собой, находясь под бомбами; их могут похитить, убить. Когда мужчина становится военным корреспондентом, причина ясна, ибо это органично свойственно мужской природе – находиться на грани жизни и смерти, почувствовать дух войны, дух опасности, дух смерти, наконец. Но что движет женщинами? Какова специфика женского взгляда на войну?
– Согласно Исламу, женщина не должна ездить в командировки одна. Я сама посещала Чечню и Ингушетию как корреспондент, и могу сказать, что это не настолько опасно, потому что под бомбами женщины-спецкоры не бывают. Да, такие путешествия порой рискованны, но в некоторых российских регионах я иногда чувствовала себя куда более неспокойно, чем в той же Чечне. Возможно, потому, что у меня там много друзей и знакомых, или в силу местного уклада жизни – ведь в Чечне живут мусульмане.
Женщины ездят в командировки потому, что хотят работать, испытывают интерес к жизни и к людям. Иногда обстоятельства складываются таким образом, что в газете ты можешь свободно писать, делая репортажи из командировок в регионы. В середине «двухтысячных» очень вырос уровень самоцензуры в газетах, поэтому писать на политические темы то, что ты думаешь, стало намного сложнее.
Моя судьба складывалась так, что, приходя устраиваться на работу в редакцию газеты, я тут же слышала предложение поехать в командировку. Поскольку я хотела работать в данной газете, я соглашалась. Так было, когда я в первый раз пришла в «Общую газету», та же самая ситуация возникла в «Новой газете», и она же повторилась в русском “Newsweek”. Я помню, в тот день, когда я пришла на собеседование в “Newsweek”, мне в этот же день предложили поехать в Ведено. Естественно, туда я и отправилась!
– Ты была спецкором по Северному Кавказу. Какое впечатление на тебя произвели тогда кавказские мусульманки?
– На примере Чечни я заметила, что они более активны – этому их научила война. Мужчины сложнее адаптировались к мирной жизни, а вот женщины стали активно заниматься бизнесом, поскольку им надо было кормить своих детей.
Я писала репортажи о феномене этих послевоенных женщин. Благодаря ним все первые этажи полуразрушенных зданий быстро заняли либо кафе, либо салоны красоты, либо магазины женской и детской одежды. Женщины возили товары из Китая, из Италии, делали все, чтобы их народ мог продержаться первое время после войны.
Чеченские женщины поразили меня еще и тем, что в городе, где не было воды, света и прочих удобств, они умудрялись выглядеть просто прекрасно. Несмотря ни на что, чеченки наряжались. До сих пор вспоминаю эту картину с улиц разбомбленного Грозного: по камням, по пыли идут девушки на шпильках, в красивых юбках, ухоженные. Видимо, сказывалось желание выжить в этих тяжелых условиях.
– Как ты оцениваешь уровень публикаций об Исламе в неисламских СМИ?
– Раньше исламофобия в газетах проистекала от невежества. Журналисты ничего не знали и не хотели знать об Исламе. Сейчас журналисты так же невежественны, как и раньше, конечно. Однако сегодня можно найти очень много информации об Исламе и мусульманах. Но, к сожалению, в газетах и других СМИ осталось мало профессионалов.
Я могу привести пример из нашей же благотворительной практики, когда мы задумали просветительскую акцию в ТЦ «Европейский», приуроченную к празднику Ид аль-Адха. Мы хотели развенчать некоторые мифы, потому что каждый год в СМИ появлялись рассказы о том, как мусульмане режут баранов – акцент при этом, естественно, делался на слово «резать». Основная идея заключалась в том, что надо этих несчастных баранов защищать, а то, что у нас в стране страдает множество детей, стариков – это уже не важно, главное – спасти баранов от мусульман.
Накануне акции я отослала небольшой пресс-релиз в газету «Метро». Естественно, никто из сотрудников газеты на нашу акцию не пришел. Но после праздника, открыв очередной ее номер, я обнаружила там заметку, текст которой практически полностью совпадал с текстом моего пресс-релиза. Но акценты были расставлены с точностью до наоборот. В статье говорилось о том, что несчастные дети вместе с их родителями наблюдали, как мусульмане режут баранов на улице.
Ведь гораздо легче написать заметку о том, что мусульмане опять кого-то режут, чем поведать людям о прекрасном празднике, цель которого – обратить внимание на страдания голодных и обездоленных, накормить этих людей, попытаться помочь им. Но для этого надо изучить проблему и подобрать нужные слова. В силу своего низкого профессионализма журналисты не хотят этим заниматься.
– А что значит, в твоем понимании, быть профессиональным журналистом?
– Профессиональный журналист, прежде всего, владеет словом. Этому можно научиться, хотя это и непросто. Усердие рассудок превозмогает.
Профессиональному журналисту должен быть интересен читатель. Кроме того, он должен иметь хорошее образование, обладать широким кругозором и интересом к жизни.
И еще – журналист обязан быть «способен к труду и обороне». Если тебе, например, скажут, что завтра ты должен вылететь в командировку и прислать текст, то отсутствие этого текста может объяснить только твоя смерть. У нас всегда было такое железное правило: никакие отговорки и ссылки на досадные обстоятельства не принимаются. Поэтому работа в сфере журналистики очень тяжела.
– Помимо журналистики, ты занимаешься благотворительностью. Ты являешься президентом мусульманского фонда «Солидарность», помогающего детям-сиротам и онкологическим больным. С религиозной точки зрения интерес к такого рода деятельности понятен: во многих сурах Священного Корана говорится о необходимости помогать больным и сиротам, об их высоком статусе, о наказании для надменного богача, отгоняющего сироту. Помощь обездоленным – наша общая, коллективная обязанность. Но почему именно ты решила заняться именно этим?
– Так распорядился Всевышний Аллах. В нашей стране 280 тысяч детей живут в интернатах и казенных учреждениях, Россия вся буквально застроена детскими домами. Причем они обычно ютятся на окраинах, подальше от людских глаз, в некоторых из них дети с психическими заболеваниями даже сидят на цепи. Еще с советского времени и по сей день к этим детям привыкли относиться, как к «низшей касте», даже в мусульманских регионах.
Мы, мусульмане, обязаны бороться с таким отношением к детям-сиротам. Ведь сирота, согласно Исламу, обладает почетным статусом – наш Пророк (да благословит его Аллах и приветствует), был сиротой. В Священном Коране много предписаний относительно сирот.
Тяжелобольные дети – также одна из серьезных проблем нашего общества. В связи с высоким уровнем коррупции в сфере здравоохранения семьи тяжелобольных детей, как правило, не имеют средств, чтобы оплатить дорогое лечение. Бытовые условия, в которых они живут, часто неприемлемы для детей с такими заболеваниями. Родители готовы отдать за своего ребенка жизнь, но у них нет евро и долларов, чтобы купить ему лекарства, оплатить пребывание в больнице.
Однажды, по воле Всевышнего, я встретила такого больного ребенка из очень бедной семьи, и у меня, по милости Аллаха, получилось ему помочь. Я решила помогать больным детям и дальше. Такова была воля Аллаха, что я встретилась с единомышленниками – например, с Сурхо Сатуевым, который занимался тем же самым. Мы решили создать фонд «Солидарность», поскольку, имея какую-то структуру и стратегию, можно призывать к добрым делам и помочь гораздо большему количеству людей.
– Работая над проектами благотворительного фонда, ты много общаешься с сестрами-мусульманками. Какой портрет социально активной мусульманки у тебя вырисовался? Что это за девушки, из какой они среды, чем они занимаются?
– Это очень чистые и искренние девушки. В основном это студентки. Они молоды, активны в плане учебы и общественной деятельности. Кто-то из них носит платок, кто-то еще не готов к этому. Но те сестры, которые полгода назад пришли к нам, не соблюдая основ Шариата – к которым относится, в том числе, и ношение хиджаба – сейчас уже надели его и ходят на занятия по основам Ислама.
Эти мусульманки принадлежат к разным социальным слоям. Некоторые из них из не очень богатых семей, они не могут помогать деньгами, но они работают волонтерами, ездят в больницы и приюты, ищут транспорт, чтобы перевозить больных детей – например, в аэропорт. Если мусульманка обладает знаниями в области арабского языка и Ислама, она может заниматься с детьми.
С другой стороны, с нами сотрудничают и состоятельные сестры. Объединяет нас только одно – стремление жить и действовать в соответствии с предписаниями Ислама, служить умме. Так получилось, что в нашем фонде собрались представители самых разных народов, какие только есть в России и которые исповедуют Ислам.
– Представители «Солидарности» контактируют с персоналом больниц, сотрудниками приютов, родителями больных детей. Как вас воспринимают люди, задают ли вопросы об Исламе? Удается ли доносить до них информацию о нашей религии?
– Мне кажется, что удается. Мы наладили отношения с рядом очень хороших клиник, в которых лежат наши дети. Институт педиатрии и детской хирургии уже вылечил одного нашего ребенка, сейчас лечит второго – кстати, сироту. В Институте туберкулеза наблюдается один из наши подопечных, страдающий туберкулезом костей – Камиль Омаров.
Поначалу мы вызываем у людей шок и удивление. Недавно Сурхо Сатуев рассказывал мне, как он привозил одного из мальчиков в Институт радиологии на Калужской. Как только врач узнал, что он представитель благотворительного фонда, его отношение к Сурхо резко изменилось. Доктор обронил фразу, что Сурхо, должно быть, получает очень большие деньги, раз он работает в фонде. Тот ответил, что действительно зарабатывает деньги, только в другом месте, а в «Солидарности» просто потому, что хочет помочь детям. «Так не бывает», – отрезал врач, – «все, кто работает в благотворительных фондах, делают это из меркантильных соображений». Сурхо засмеялся: «Да, я тоже преследую свою меркантильную цель. Я хочу попасть в Рай!» На это врач улыбнулся, и, по-моему, начал относиться к нам с некоторой симпатией.
Врачи очень благосклонно к нам относятся. Они также спрашивают, помогаем ли мы только «своим» или всем? На это мы отвечаем, что по Исламу мы обязаны помогать всем, а не только мусульманам.
Общение с врачами, с персоналом приютов является лучшим видом призыва к Исламу. Проявляя социальную активность, мы лучше информируем людей об Исламе, чем если бы мы написали тысячу статей, сняли множество репортажей. Всемирная мусульманская община создавалась и создается за счет того, что люди видят в ней пример братства и справедливости, и сами принимают Ислам.
Поэтому люди настроены к нам доброжелательно, у нас практически нет негативного опыта общения. И это – несмотря на характерное для России настороженное отношение к благотворительности. На Западе, кстати, благотворительность очень высоко ценится. В Исламе же вообще все добрые дела расцениваются как благотворительность. Как сказал наш Пророк (да благословит его Аллах и приветствует): «Указавший путь к добру словно сам совершил его». У нас очень мало кто подает пример добрых дел, в том числе это касается и членов мусульманской общины. А ведь у нас в России 25 млн. бедных людей.
– Насколько дети, которым вы помогаете, проявляют интерес к Исламу?
– Во время месяца Рамадан мы привозили на двухдневную экскурсию в Москву детей из приюта в селе Салганы. И эти дети увидели иную модель отношений между людьми. Что они, собственно, видели в своей жизни до этого? Среди этих детей были трое, которые ночевали в коровнике до того, как попасть в приют. Один из их братьев умер только потому, что в коровнике было очень холодно. Другая девочка из этой семьи страдает заболеванием почек.
И вот они приехали в Москву, и мы показали им пример братских отношений между людьми. Я надеюсь, что у них появился интерес к Исламу.
– Как тебе удается совмещать работу в сфере журналистики и руководство благотворительным фондом?
– Думаю, здесь сыграла свою роль «солдатская муштра» в период моей работы спецкором. Сейчас мне очень помогает мой опыт. Я привыкла много работать. Конечно, нам, сотрудникам фонда «Солидарность», вечно не хватает времени, не хватает денег. Но это все решаемые проблемы.
– Чем ты занимаешься в свободное время?
– У меня свободного времени практически нет. Если я не работаю, то я учусь, пишу тексты для сайта нашего благотворительного фонда. Мы часто придумываем какие-то проекты для размещения в Интернете, поскольку это наша основная площадка для развития. Не имея ни исламских газет, ни исламского телевидения, мы, тем не менее, добились узнаваемости среди мусульман именно благодаря Интернету.
Если у меня вдруг выдается свободная минутка, я бегаю на лыжах. Но это – только для того, чтобы поддерживать себя в нужной для работы форме!
Беседовала Анастасия (Фатима) Ежова
Журнал “Мусульманка”
