Альбина Абу Сафия: «Палестинцы – настоящие герои»
В эту геноцидную войну Хоссам Абу Сафия, главный врач клиники «Камаль Адван», стал одним из символов палестинского сопротивления. Он пять раз спасал госпиталь и больных от уничтожения, потерял сына и был ранен сам. В течение нескольких месяцев доктор записывал обращения к миру с просьбой спасти Газу и «Камаль Адван». Его призывы не были услышаны: в конце прошлого года больницу разрушили израильские оккупанты, а Хоссама Абу Сафия арестовали.
Уже пять месяцев доктор находится в тюрьме. Сразу после его задержания фонд «Солидарность» направил обращение Владимиру Владимировичу Путину с просьбой оказать содействие в защите и спасении Абу Сафии. Письмо подписало 35 руководителей НКО со всех регионов РФ. Наше обращение стало частью акций в поддержку доктора по всему миру. Но несмотря на митинги, письма и публикации в СМИ, Абу Сафия все также остается в тюрьме.
«Солидарность» продолжает следить за судьбой доктора. Фонду удалось поговорить с женой врача Альбиной Абу Сафией, нашей соотечественницей, уроженкой Татарстана. В эксклюзивном интервью она рассказала о Хоссаме, жизни в Газе и стойкости палестинцев.
Из Абусевой в Абу Сафию
— Альбина, кажется, вы не должны были встретиться с доктором. Вы родились в Татарстане, в городе Мезелинске, он — за тысячи километров от вас в Газе…
— Хоссам был написан мне Богом. Моя семья переехала из России в Казахстан, в Кентау, куда Хоссам приехал учиться на педиатра. Мне было 15 лет, когда нас познакомила подружка. Три года мы общались издалека. А потом Хоссам пришел к моим родителям, сказал, что хочет на мне жениться. Он понравился моей семье. Хоссам был хорошо воспитан, он сразу внушал доверие… Так я из Абусевой стала Абу Сафией.
— После свадьбы вы уехали за мужем в Палестину. Что вас удивило в Газе больше всего?
— Там было все другое: культура, язык, одежда. Поразили большие дома, большие семьи, многолюдие. У моего мужа десять братьев и сестер, все жили вместе в Маскр-Джабалии. Мне было сложно сначала, я плохо знала арабский язык, но свекровь приняла меня как родную дочку. Мы прожили в квартире в доме родителей Хоссама двадцать шесть лет, вырастили шестерых детей. А затем наконец-то построили свой дом в Бейт-Лахии, на море. Было очень трудно, брали кредит, были долги. В нашем новом доме мы прожили 4 месяца. А потом пришла война…
«Пол-лепешки из комбикорма – уже праздник»
— Помните тот день?
— Мы проснулись в 6.20 утра от звуков снарядов. Они были совсем близко от нас. Дочки хотели пойти в школу, но мы решили перестраховаться и уехали в город к родителям. С собой ничего не взяли, думали, что это на один-два дня. За 26 лет жизни в Газе я пережила несколько войн. Но они были короткие, 3-7 дней, или 51 как в 2009-м. Было страшно, мы сидели дома, но рутина продолжалась. В этот раз все было по-другому. Седьмого октября мы приехали в квартиру в родительском доме. А через две недели нам позвонил израильский лейтенант. Он сказал: «Доктор Абу Сафия, у вас есть 10 минут, после ваш дом будет взорван». У нас было полно народу, все десять квартир заняты людьми. Мы выбежали на улицу с пустыми руками, схватив только детей. Наш дом не взорвали, это был психологическая атака. Но семья разбежалась. Мы с детьми переехали в больницу «Камаль Адван», где работал Хоссам. Следующие четыре месяца были самыми трудными.
— Что было тяжелее всего?
— У нас не было ничего, мы жили в пустой комнате. Не было ни одеял, ни кастрюль, ни одежды, госпиталь был заполнен ранеными. Война была в разгаре, мы не могли выйти даже за едой. Есть было нечего. Мы перемалывали комбикорм в муку, пекли хлеб. Если в день удавалось съесть половину такой лепешки, это был праздник.
— Обращались ли вы за помощью к российскому консулу? Не пытались выехать из Газы?
— Я обратилась к казахстанскому консулу, у меня и моих детей есть гражданство Казахстана. Эвакуация иностранцев проходила осенью 2023 года. Но мы не смогли уехать, «Камаль Адван» был окружен евреями, расстреливали всех, кто выходил из госпиталя. Я просила «Красный Крест» отвезти нас к КПП, но нам отказали, это было слишком опасно. К тому же на всех контрольно-пропускных пунктах стояли израильские военные, они похищали молодых людей. Я боялась рисковать своими сыновьями.
— Хоссам тоже планировал уехать с вами?
— Нет, он не мог бросить госпиталь. Хоссам говорил: «Как я могу уехать? Какая судьба будет у этой больницы?» Он был стержнем госпиталя, старался всех держать в руках, несмотря на истерики и страх вокруг. Муж пять раз спасал «Камаль Адван» от уничтожения. Он был спокойным, умел договариваться. Хоссам говорил израильским военным: мы освободим здание, если вы вывезете всех больных и аппаратуру в соседнюю больницу. Евреи выгоняли беженцев из госпиталя, проводили обыски, ломали оборудование, но «Камаль Адван» продолжал работать. Хотя госпиталь постоянно бомбили. Причем всегда те комнаты, в которых находился Хоссам. В ноябре 2024 года беспилотник ударил в палату, где мы собирались обедать. Несильно ранило обеих наших дочек: Асию в шею, Инес – в подбородок. У Хоссама было шесть осколков в ноге. Они так и остались внутри: в больнице не было врачей, чтобы сделать операцию. Сначала муж ходил на костылях, а потом постепенно стал передвигаться самостоятельно.
«Мама, я женюсь на чеченке»
— Тогда же, в ноябре 2024 года, вы потеряли сына Ибрагима…
— Я не думала, что случится самое страшное… Я попросила сына сбегать на рынок. Он пошел с медбратом и другом. На базаре начали стрелять. Медбрат прибежал в госпиталь, сказал, что Ибрагим остался переждать налет в каком-то доме около больницы. Я подумала, что лучше пусть переждет там, лишь бы не застрелили. Тем же вечером больницу окружили, в «Камаль Адван» вошли израильские военные, потребовали освободить здание. Всех женщин выгнали на улицу, нас поставили напротив танка, врачей согнали на первый этаж. Евреи устроили погром, переломали все оборудование. Они выгнали беженцев и больных, которые могли передвигаться. Нас в госпитале осталось сто человек. Домой мы вернулись в три ночи, комната была как после землетрясения. Все шкафы переворошили, все вытащили из комодов. Мы поспали несколько часов, а утром начали наводить порядок. В это же время в госпиталь стали свозить убитых и раненых. Муж спустился вниз, чтобы помогать пострадавшим, укутывать в саваны погибших. Среди убитых был и наш сын Ибрагим. Оккупанты разбомбили дом, где он прятался. Погибла вся семья и наш ребенок. Эта был очень тяжелый день. Мы похоронили Ибрагима у больничного забора, потому что выходить за ворота «Камаль Адвана» было нельзя. Знаю, что многие хоронили своих убитых детей прямо в домах. Ломали полы и выкапывали ямы для погибших.
— Что вас с мужем поддержало в тот момент?
— Хоссама спас госпиталь — в больнице было много работы и раненых. Меня поддержало много людей, также как я поддерживала раньше других. Помогло осознание, что наша беда — общая, как и многих. Нам нельзя было падать духом, остались дети, которых нужно поднимать. Но я каждый день вспоминаю сына, его фотография в моем сердце. Ибрагиму было 19 лет, он хотел стать врачом. Сын помогал отцу в больнице, делал перевязки, ухаживал за больными. Ибрагим хотел уехать в Россию. «Мама, я женюсь на чеченке, они скромные и красивые», — он так часто мне говорил.
Жизнь без Хоссама
— Альбина, расскажите, что произошло 27 декабря прошлого года?
— Израильские военные снова потребовали освободить госпиталь и уехать в Индонезийскую больницу. Хоссам согласился, но с условием, что будет автобус для больных, грузовик для перевозки генератора и оставшегося оборудования. Военные вошли в больницу, взорвали архив и здание поликлиники, сожгли операционную и лабораторию. Все это время мы были в госпитале, задыхались от дыма, не знали, куда прятаться. Наконец, привезли автобус, куда согнали всех женщин, приехал грузовик для перевозки оборудования, скорые. Мы спросили, а как же врачи, как наши мужчины. Нам пообещали, что медперсонал догонит нас позже. Но на следующий день в Индонезийскую больницу приехало всего несколько врачей. От них мы узнали, что Хоссам и другие доктора арестованы. Моего мужа избили, его использовали в качестве живого щита в «Камаль Адване», а затем забрали в тюрьму.
— Что известно о докторе сейчас?
— Мы ничего не знали о Хоссаме 40 дней. Я до сих пор ни разу не общалась с мужем. Адвоката допустили к Хоссаму только в марте. Она говорит, что доктор 25 дней провел в одиночной камере, его постоянно допрашивали и избивали. Хоссам похудел на 25 кг, у него сломано 4 ребра, плохо видит левый глаз, проблемы с сердцем и давлением. Мужу хотели приписать участие в террористической организации, но не вышло. Он сидит как «беззаконник», то есть человек, который не выполнял приказы израильских военных.
— Что адвокат говорит о моральном состоянии доктора?
— Хоссам у меня оптимист. Он верит, что все будет хорошо, что придет мир. Он очень надеется на нашу поддержку. Казахстанский консул снова предлагал нам выехать из Газы, но Хоссам попросил дождаться его в Палестине.
— Где вы дожидаетесь мужа?
— После того, как нас выгнали из «Камаль Адвана», идти было некуда. Наш дом в Бейт-Лахии сожгли, там сейчас опасная зона. Дом свекрови уничтожен. Мы нашли квартиру в Шейх Радване, люди пустили пожить на время. Спасибо друзьям Хоссама, они помогают оплачивать аренду. Наша жизнь тут стала деревенской. Мы ходим за водой, чтобы приготовить еду, стираем руками, покупаем или ищем на улицах дрова, готовим на огне. Но такая деревенская жизнь не дает здоровье, а забирает силы. Из еды осталась только чечевица, рис и мука… Я удивляюсь, как мы все это пережили и переживаем. Для меня палестинцы — настоящие герои.
— А для всего мира героем стал Хоссам Абу Сафия… Сразу после задержания доктора по всей планете прошли митинги в его поддержку. Фонд «Солидарность» направлял письмо президенту РФ, записывал обращения с просьбой посодействовать в освобождении вашего мужа…
— Я признательна всем, кто поддерживал Хоссама. Благодарю ваш фонд, всех братьев и сестер, которые поддерживали нас мыслями и голосами, кто просил об освобождении Хоссама. Он действительно очень сильный человек и лучший врач. Его все знали в Газе, все звали только «Доктором Хоссамом». Он был ответственным, переживал за каждого пациента, поддерживал врачей, старался всем давать силы. Мне постоянно звонят больные Хоссама, говорят, что ждут и молятся за него. Молиться — это все, что нам осталось. Наша надежда только на Бога. Инша Алла, Он остановит войну.
