Они умирают за правду о Газе

В осажденной Газе и на Западном берегу реки Иордан работают 150 независимых журналистов. Более 3200 представителей прессы освещают события в анклаве из разных уголков мира.
С начала боевых действий Израиль запретил иностранным корреспондентам въезд в места эскалации. Это значит, освещение войны лежит на большинстве палестинских журналистов, каждый день жизни которых приравнен к гонке за выживание.
Как и все остальные из 2,3 миллиона человек, попавших под жесткий израильский натиск, журналисты изо всех сил пытаются найти пресную воду, еду, спальное место, туалет, розетки для зарядки ноутбуков, телефонов.
Как и всем палестинцам, каждую секунду им грозит голод, холод и смерть. Последнее — самое частое, что случается с ведущими хроник Газы. С начала войны Израиль убил около 90 журналистов, это рекордное количество за столь короткий период.
Не убить — так ранить, не ранить – так выжить из среды – так действует оккупант, и его охота на журналистов не прекращается ни на день.
«Наше психологическое состояние очень плохое, наши нервы устали, и мы ничего не можем вынести, мы все время живем в напряжении и страхе», — рассказывает Абу Хаджадж, 40-летняя журналистка-фрилансер. Ей чудом удалось избежать смерти в ходе захвата оккупантами больницы Аль-Шифа. Но и вырвавшись из осаждения, она не чувствует себя в безопасности в родной Газе.
«Такое ощущение, что израильская армия хочет заставить замолчать СМИ и наказать журналистов», — говорят сами журналисты, оценивая тиранию против них, и заявляют, что все нападения Израиля не были случайностью.
Как и смерть 31-летнего журналиста Рошди Сарраджа — одного из тех многих, кто стал жертвой израильской агрессии.
«Он сообщал миру об ужасе на местах, об ужасе, которому мы не хотим смотреть в глаза. Как и все журналисты из Газы, Рошди потерял счет времени, которое он провел в больницах с семьями жертв и выжившими, у которых ему приходилось брать интервью. Он потерял счет израильским ударам, которые ему приходилось снимать, а также о разрушенных домах, разрушенных башнях, нагроможденных телах», — так в своих воспоминаниях рисует Сарраджа его жена Айла, которая осталась одна после смерти мужа с дочерью Данией — малышкой, ставшей сиротой, не достигнув и года своей жизни.