Сирийские беженцы в Ливане: «Если бы мы могли вернуться, мы бы уже вернулись»
«Неформальные поселения», «лагеря», «приюты», «импровизированное жилье»: независимо от того, каким образом чиновники называют трущобы беженцев, все эти термины не слишком благозвучны для описания условий жизни сирийцев в Ливане.
Поселения беженцев разбросаны по всему Ливану; стране, которая составляет около половины размера Словении в Европе, и примерно в три раза меньше, чем Сальвадоре в Северной и Южной Америке. Тем не менее, в этой стране проживает 4,4 миллиона человек, и находится свыше 1,5 миллиона беженцев, согласно данным недавнего доклада Amnesty International.
На самом деле, только через 10 стран проходят более половины беженцев в мире. Ливан среди них имеет самую высокую концентрацию на душу населения: почти один беженец к пяти местным жителям. “Малые народы не должны нести ответственность за последствия войн больших наций”, – сказал Сеян Азиз, министр труда Ливана, в конце сентября на пресс-конференции, в которой он предложил план возвращения беженцев в «безопасные зоны» в Сирии.
Но Азиз не единственный политик, который выразил озабоченность в связи с притоком сирийских беженцев в Ливан. Так, министр иностранных дел и миграции Ливана Гебран Бассил сказал: “Ливан не может быть единственной страной, принимающей беженцев. Мы можем предоставить гуманитарную помощь нуждающимся в ней людям, но мы не можем решать политические проблемы Сирии”.
Однако, по мнению экспертов, работающих в управлении по делам беженцев ООН, без международных гарантий гуманитарного права безопасность мирных жителей будет трудно гарантировать в так называемых “безопасных зонах” внутри Сирии. Наблюдатели отмечают, что это означает, что репатриация вряд ли состоится.
В 87 километрах к востоку от Бейрута в долине Бекаа, трущобы беженцев появлялись на каждом углу. Но присутствие сирийских беженцев в Ливане больше не носит временный характер. Уже более пяти лет они влачат жалкое существование, живя под тонкими пластиковыми листами, которые укрывают их от сурового летнего солнца и снегопадов зимой.
В настоящее время более 360 000 сирийских беженцев проживают в долине Бекаа, одном из самых бедных регионов в Ливане. Ливанское правительство до сих пор отказывается разрешить создание формальных лагерей на своей территории сиз-за своего опыта с 450 тыс. палестинскими беженцами, которые жили в Ливане на протяжении более 60 лет.
“Что мы можем сделать? – спрашивает Халед, 60-летний беженец из центральной части Сирии.-Если бы мы могли вернуться назад, мы бы уже вернулись. Как вы думаете, можно ли жить в этих палатках?”.
Он бежал от войны в Сирии в 2013 году и живет в лагере на окраине Аль-Maрджа в долине Бекаа в Ливане до сих пор. До войны Халед был фермером в Баба Амр – районе Хомса. “Я не доверяю никому и ничему больше: ни врачам, которые вакцинируют моих детей, ни лекарствам, которые они дают нам, – говорит он. – Мой маленький сын умер в прошлом году, потому что их медицина не помогает вообще. Я не знаю наверняка, но я подозреваю, что, возможно, они дают нам лекарства с истекшим сроком действия”.
Затягивание войны в Сирии резко повысило уровень недоверия между ливанским народом и сирийскими беженцами. Как и во многих других странах, сирийские беженцы в Ливане сталкиваются с расизмом, ксенофобией и дискриминацией.
Но даже со всеми этими проблемами, жить в лагерях лучше, чем в зоне конфликта. Однако в долине Бекаа для беженцев созданы не самые комфортные условия. Их самодельные дома сделаны из подручных материалов, которые люди только могут найти: кирпичи заброшенных домов, бетонные блоки каменной кладки, пластиковые листы, старые двери и даже ветви деревьев.
Эти хижины станут зимним укрытием для беженцев вот уже шестой год подряд. В прошлом году масса беженцев просто замерзли. Оставшиеся беженцы опасаются той же ужасной участи.
“Эта зима будет такой же, как и предыдущие”, – говорит 28-летний Абу Мохаммед. Он живет в лагере Аль-Мардж с 2013 года, после того как потерял своих родителей после обстрелов в Сирии. Когда он прибыл в Аль-Мардж, там было расположено только 10 хижин для беженцев; сегодня в этом районе насчитывается более 250 семей. “Но ничего не изменилось, и никто не готов к холодной зиме,” – говорит он.
“Бекаа является одним из самых холодных районов в Ливане с волнами снегопада, сильного ветра и сильного дождя,” – объясняет Ауди. Она знает, что еще необходимо сделать, чтобы помочь сирийским беженцам в Ливане, но проблема в ресурсах.
«Шесть лет кризисной ситуации с беженцами создали напряжение для ливанской экономики и общественных институтов», – говорит Ауди. Международная помощь исходит от различных международных агентств по оказанию помощи, но этого все еще не достаточно. Ранее в этом году правительство Ливана просило у США $ 2,4 млрд в качестве помощи на следующие пять лет, чтобы обеспечить поддержку сирийских беженцев в Ливане. Тем не менее, следует отметить, что еще прежние обязательства по оказанию помощи не выполнены.
Зима, страх депортации и отсутствие гуманитарной помощи не являются единственными проблемами сирийских беженцев в Ливане. Те, кто пережил обстрелы и бомбежки ныне беспомощно наблюдают, как их дети погружаются в трясину безграмотности.
До войны, уровень грамотности в Сирии был 95 процентов в возрасте от 15 до 24 лет. Сегодня, спустя пять лет после начала конфликта, четверть миллиона сирийских детей растут в Ливане без образования.
Из-за отсутствия ресурсов в области государственного образования в Ливане зачисление детей-беженцев в государственные школы строго ограничено. Кроме того, различные исследования показали, что сирийские дети в ливанских школах не только вынуждены переживать психологическую травму, но и сталкиваться с дискриминацией и насилием, а также трудностями, чтобы привыкнуть к языку и социальным различиями.
Учителя-беженцы пытаются обучать сирийских детей в неформальных школах, разбросанных по лагерям, но это тяжелая борьба. “Наша главная цель состоит в том, чтобы подготовить детей поступить в ливанские государственные школы, а также интегрировать их в принимающих местных школах,” – говорит Ракана аль-Хаибар, завуч в палаточной школе в Аль-Мардже.
“Но очень трудно обучать детей в школе, – добавляет он. – Из-за условий жизни в лагере, многие дети бросают школу в возрасте от 10 до 14 лет”.
Большинство из этих детей вынуждены работать в качестве дешевой рабочей силы на строительных площадках, на фермах или в качестве уличных лоточников в ливанских городах, говорят эксперты в области прав человека.
Даже тем детям, которые продолжают свое обучение, трудно сидеть в переполненных классах палаточных школ. Например, 320 школьников обучаются в шестикомнатной школе Аль-Мардже.
У входа в палаточную школу, с блокнотом и карандашом сидит девочка Фатима. “Вы хотите увидеть, как наши дети учатся в школе? – спрашивает Халед. – Подождите, и посмотрим, что она узнала после того, как облучалась здесь три года”.
Халед просит Фатиму написать ее имя и фамилию. После долгого молчания, во время которого Фатима старательного выводит карандашом по бумаге свое имя на арабском языке. «А теперь напиши «Я Фатима, дочь Мустафы», – просит Халед. Маленькая девочка смотрит в глаза пожилого человека в смущении и замешательстве: “Мы этому еще не научились”.