Кофе с ароматом нормальной жизни

Еда, приготовленная на плите, шоколад и мирное небо – после объявления перемирия палестинцы радуются вещам, которые за два года стали для них недоступной роскошью. И несмотря на чувство утраты, разруху, неизвестность, палестины снова обретают вкус жизни.

Журналистка Al Jazeera Марам Хумайд рассказывает о первых днях в Газе после перемирия.

…Поздно вечером 8 октября, когда все в доме спали, я просматривала новости в телефоне. О прекращении огня информация была противоречивой: говорили о прогрессе, о неудачах, о надеждах и сомнениях. Когда батарея смартфона разрядилась, я наконец задремала. Изредка меня будил далекий грохот артиллерии, сообщавший то, о чем не мог сказать телефон.

Проснувшись до рассвета, я обнаружила, что Wi-Fi не работает. Я бросилась на крышу в поисках сигнала мобильной сети. Солнце вставало, а на телефон загружались обновления. И вот оно: «Объявление о соглашении о прекращении огня в Газе вступит в силу через несколько часов».

Меня охватила радость. «Просыпайтесь, война закончилась!» — я кинулась домой.

«Клянешься?» — переспросил муж.

Было около 6:45 утра, он не совсем проснулся. Я показала ему заголовки, и постепенно остальные в доме, включая моего отца, сестер, брата и его семью, проснулись от этой новости. Все они жили у нас с тех пор, как их выселили с севера. Все были в недоумении, но моя девятилетняя дочь Баниас сияла от радости.

«Это правда?» — спросила она и подпрыгнула от счастья, по ее щекам покатились слёзы.

Радость Баниас напомнила мне, что сегодня свадьба моей подруги Ислам. Она обручилась со своим женихом Мухаммедом во время первого перемирия в феврале 2025 года, но торжество откладывалось уже пять раз.

Неделю назад Ислам потеряла все имущество. Ее семья бежала на юг из лагеря беженцев Шати из-за авианалетов. Жених Ислам также был вынужден покинуть свой дом. Именно тогда пара решила пожениться 9 октября, договорившись провести небольшую тихую церемонию и жить дальше.

Но накануне Ислам не могла найти наряд. «Платья грязные, они покрыты пылью и выцвели, — вздыхала подруга. – Я не чувствую себя невестой. Чувствую так, будто попала в водоворот».

И все же она мечтала о маленьком празднике. «Это все, чего я хочу», — сказала Ислам.  – Но моя свадьба — день траура, а не радости».

Она ошибалась. «Перемирие в день твоей свадьбы, друг мой, какое редкое счастье», — подумала я.

Возможность вернуться

Я быстро оделась и отправилась в больницу «Мучеников Аль-Аксы» в Дейр-эль-Балахе, где работают журналисты.

Улицы гудели от новостей. Кто-то сомневался, другие улыбались с осторожной надеждой.  Во дворе больницы выстроились журналисты и камеры.

Моя коллега Нур улыбнулась. «Наконец-то», — выдохнула она.

Нур не видела своих детей — 14-летнюю Алию и 11-летнего Джамаля — полтора года. Она отправила их в Египет, пока сама освещала военные действия в Газе. Перемирие вселяло надежду на скорое воссоединение.

Вокруг нас собирались беженцы и местные, спрашивая, правдивы ли новости.

Шум самолетов над головой заставил встревожиться, но к полудню кабинет министров израиля ратифицировал соглашение, и мир стал казаться реальным.

«Мы рады, что бомбардировки прекратились, но радости не чувствуем, – сказала мне  беженка из Бейт-Хануна. – Какая может быть радость, когда мы потеряли все? Наши дома, наш город разрушен».

После двух лет беспощадных бомбардировок люди были измотаны.

Затем я отправилась к холму Ан-Нувайри около лагеря беженцев Нусейрат в центре Газы. Тысячи людей собрались на песчаном холме со своими вещами, ожидая разрешения отправиться на север.

Одна женщина с тремя детьми сидела на своих тюках и говорила, что будет ждать здесь всю ночь. Она не знала, устоял ли ее дом, но для нее и многих других прекращение огня означало одно: возможность вернуться.

Благословенный день

Вечером я отправилась на свадьбу Ислам, которая проходила в пустующем магазине в Нусейрате. Его арендовал один из родственников подруги, превратив в дом для своей семьи.

В магазине я увидела небольшую группу женщин на пластиковых стульях, аккуратно расставленных вдоль голых стен. В центре стояла «куша» – старый коричневый диван, на котором Ислам сидела со своим мужем Мухаммедом.

Веселые ритмы свадебной музыки наполнили комнату.

Это было очень скромное торжество, но Ислам сияла от радости. Магазин гудел от криков и смеха. Я обняла подругу и сказала: «Видишь, война закончилась в день твоей свадьбы, в тот день, который ты считала неудачным. Теперь это благословенный день».

Шоколад и газ

Для большинства палестинцев неделя перемирия стала смесью облегчения, страха и предвкушения. Жизнь в Газе была оставалась практически невозможной — без воды, без света, без электричества. Сосед, который поехал на север, посоветовал сидеть на месте, сказав, что ему приходится ходить далеко за водой.

Ко вторнику начали падать цены на продукты. Дочь прибежала домой в восторге: «Мама, шоколад, который раньше стоил 18 шекелей ($5,4), теперь стоит шесть ($1,8)!»

Тут пришла настоящая радость — газ. Муж прочитал сообщение с заправки: «Готовь плиту, сегодня впервые за девять месяцев будешь готовить на газу!»

«Маленький кусочек достоинства»

Мы вытащили старую плиту, покрытую толстым слоем жира и пыли, отскребли ее дочиста. Когда вспыхнуло синее пламя, мы захлопали в ладоши и засмеялись, запечатлевая этот момент на телефоны, словно фейерверк.

Наш первый кофе, сваренный на чистом огне, а не на дровах с черной сажей, был настоящим чудом. Отец улыбнулся над чашкой. «Мы возвращаем себе хотя бы частичку достоинства», — подумала я.

К среде вернулось спокойствие. Я сварила пасту за 20 минут вместо двух часов. На вкус это было похоже на «нормальную жизнь».

В четверг отец поднял вопрос о возвращении. Мы знали, что наш семейный дом, дома моего мужа и брата разрушены. Я уже пережила эту утрату. Наш дом был разрушен полтора года назад, и мне пришлось начать заново. Я сняла квартиру, что избавило нас от неопределенности и горя, которые теперь испытывали многие другие.

Отец хотел вернуться. Он говорил о строительстве убежища среди наших развалин. Я просила подождать: уже появились сообщения об убийствах израильскими военными палестинцев, пытавшихся вернуться в свои дома. Отец кивнул, соглашаясь. «Я могу жить среди руин, — сказал он, — но не могу без безопасности».

Слушая его, я думала об историях, которые предстоит рассказать.  О людях, которые возвращаются к руинам и пытаются построить новую жизнь.

Прежде чем начать писать, мне приходится ждать, пока зарядятся солнечные панели, ведь это наш единственный источник энергии. Теперь мое новое желание  — настоящее электричество. Конец этой ежедневной войне с севшей батарейкой.